Режиссер: Денис Хуснияров
Художественный руководитель постановки: Андрей Могучий
Художник-постановщик: Эмиль Капелюш
Художник по костюмам: Стефания Грагурогкайте
Художник по свету: Игорь Фомин
Видео: Наталья Наумова

Декорации для спектакля выполнены мастерской «Сценические решения»:
Куратор проекта, технолог: Надежда Абрамова
Слесарный цех: Максим Кузнецов
Столярный цех: Денис Аксёнов
Художник бутафор: Оксана Григорян
Художник по текстилю: Елена Смирнова

Трагикомедия «Толстого нет» создана на основе подлинных документов – воспоминаний современников Льва Толстого, писем и дневников родных и близких писателя, но не исключает художественного вымысла. Собственно Льва Николаевича Толстого ни в пьесе, ни в спектакле действительно нет. Действующие лица — его жена, дети и прочие чада, домочадцы и друзья семьи.

Спектакль оформлен Эмилем Капелюшем привычными отвесами (в данном случае висят и иногда шевелятся синие крашеные доски, из них же справа в глубине построена некая ротонда, светящаяся теплым светом семейных фотографий на стене. Навалены желтые листья, чернеет ствол дерева, намекающего на яснополянский парк. В какие-то моменты свет меркнет, а ствол начинает фосфорицировать, отмечая моменты искреннего признания персонажа в чем-то сокровенном… Когда ствол не загорается — идет обычная жизнь.

В сценографии использовано любимое сочетание цветов Льва Толстого: голубой и коричневый (чаще всего они упоминаются в «Войне и мире» и в «Севастопольских рассказах»). На эскизах художника-постановщика Эмиля Капелюша это густой, лощеный ультрамарин, а в готовых декорациях дощатый пол усадьбы и садовая скамейка словно выкрашены выгоревшей на солнце синькой. С ними контрастируют ржаво-коричневые листья и того же оттенка доски, напоминающие огромные ламели вертикальных жалюзи.

Источник

В конце сентября 2017 года в театре нам показали макет, на встрече с художником Эмиль Борисович рассказал нам концепцию оформления спектакля. Декорации лаконичные, представляют собой пандусный станок, сужающийся в перспективу. Посреди этого станка яма, из которой торчит сухой ствол дерева. Вокруг много опавших листьев, выполненных из ткани. Весь спектакль они потихоньку сыпятся на сцену из трёх барабанов и их становится всё больше и больше.

Мы приступили к разработке, как это обычно бывает с Эмилем Капелюшем: он сдает нам макет, мы сами делаем на его основе габаритки, показываем ему и готовим чертежи. В какой-то момент, в начале ноября, нам сообщили, что премьеру спектакля будут играть в Каменноостровском театре (вторая сцена БДТ), потому что там красивая сцена и это юбилей актрисы, которая исполняет главную роль.

Надо сказать, что там сцена гораздо больше, чем в театре «Приют комедианта», и для премьеры в Каменноостровском театре художник хотел увеличить габарит по высоте ствола дерева, а пандусный станок длиннее. Пропорции двух сцен действительно разные: в театре «Приют комедианта» габарит всех декораций по высоте до трёх метров, ширина сцены — шесть метров, глубина — восемь метров.

Мы также сделали две угловые синие стенки, поскольку в «Приюте комедианта» есть естественные стенки театра, а в Каменноостровском театре их нет. Также был изготовлен «лес» из свободно висящих и колышущихся досок. Соответственно, мы заказали доски длиной шесть метров под Каменноостровский театр, а затем, когда этот спектакль переехал на другую площадку, мы подрезали доски под габариты театра «Приют комедианта», подкрашивали, ещё раз всё монтировали и заново перевешивали.

Еще у нас была интересная история, как сделать на сцене в Каменноостровском театре провал в полметра — ту самую яму, из которой торчит сухой ствол дерева. В «Приюте комедианта» сцена собрана из одинаковых станков, выставленных в одной плоскости, и там просто убирается один из станков. Соответственно, и наш пандус был спроектирован под то, где убирается этот станок, чтобы была опора. В Каменноостровском театре этого нет, мы убирали вниз целый плунжер (сцена состоит из нескольких квадратов, которые могут опускаться и подниматься) и внизу ставили дополнительные металлические станки-опоры для нашего пандуса, потому что там получилась очень большая яма для такой декорации. В общем-то это всё, чем отличались декорации для этих двух театров.

Мы сделали отдельную планировку для «Приюта комедианта» и отдельную планировку для Каменноостровского театра, обсудили с постановочной частью обоих театров, что они могут со своей стороны выполнить, а что мы. Вместе общими усилиями мы это сделали.

В спектакле была интересная история с выкрасками. Мы покрасили всю декорацию в синий цвет, который любит Эмиль Борисович, но режиссеру цвет не очень понравился. И у них по этому поводу было небольшое разногласие, из-за чего мы две ночи перекрашивали декорацию, учитывая тот момент, что на сцене Каменноостровского театра в принципе красить ничего нельзя. Мы открывали большие двери на сцену и перекрашивали втихаря. Забирали Эмиля Борисовича из дома в 7 часов утра и везли в театр для супервайзинга покраски декорации. Он очень любит работать на сцене и мы чудесно проводили там время.

На этот проект мы пригласили талантливую художницу-бутафора Оксану Григорян, она редко с нами сотрудничает, потому что больше работает в кино. Оксана понравилась Эмилю Борисовичу, он объяснил ей, что хочет, и они быстро нашли общий язык. С Капелюшем часто так бывает, что он выдёргивает какие-то выкраски из журнала, смотрит потом в объёме, и видит, что получилось не совсем то, и это нужно довести до ума, что в общем-то обычное дело — сделать, а потом переделать. Так вот Оксана выполнила всю покраску и росписи в этом проекте. У нас был один колер на всё: мы покрасили все доски, планшеты и другие детали. Оксана собирала всё вместе и доводила до ума: расписывала стулья, стол и прочие детали декораций.

У нас получился очень сложный стол. Эмиль Борисович любит тонкие линии, у него был запрос на стол-станок, но при этом были нарисованы большие пролёты на два метра без ножек и каких-либо других опор. Поэтому мы сделали стол из алюминия — он состоит из двух частей, которые примагничиваются в местах разделения (очень много магнитов туда врезано). Внизу у стола есть маленькие колёсики прямого хода, он приезжает и уезжает из кулисы по рельсам.

Эффектом неожиданности для Эмиля Борисовича была стыковка железа с деревом: мы посадили деревянные накладки на металлический каркас, чтобы он выглядел как деревянный. У него точеные ножки, перекладинки и столешница. Но с металлом и деревом всегда есть проблема — нужно шпаклевать саморезы. Можно, конечно, клеить дерево к металлу, но это очень долгая технология и её в мастерских не очень любят, потому что нужно каждую деталь выдерживать по 12 часов под этим клеем.

Мы предполагали по макету, что стол будет глухо крашенный и в нём не будет видно зашпаклеванных саморезов, а оказалось, что он должен быть прозрачный. И тогда мы столкнулись ещё с одной сложностью: на шпаклевку акварельная краска не ложилась и получалась пятнами. И Оксана две ночи подкрашивала эти пятна и расписывала их под дерево. Когда всё получилось, Эмиль Капелюш был в восторге от работы и очень доволен Оксаной, что она «победила» эти пятна.

Еще у нас была история со скатертью на этот стол. Казалось бы, ткань тканью, художник дал нам выкраску, мы покрасили, приносим, а в ответ: «нет, не тот цвет». Показываем: вот выкраска, вот скатерть один-в-один — нет, настаивает на том, что это другой цвет, надо что-то делать. И мы в ночь отвезли эту скатерть Елене Смирновой, нашему технологу по костюмам, она много работает с нами по текстилю. И мы с ней покрасили нашу скатерть прямо на полу в мастерской. По-другому это было сложно сделать, в центрифуге промышленным способом покраски она могла бы пойти пятнами, а так мы использовали технику пробрызгивания тушью, как просил художник, чтобы она была пыльная. И вот в таком полусыром виде мы с Еленой сняли с пола эту скатерть и всю ночь её проглаживали через бумагу, отпаривали и доводили до ума. Как говорится, у нас всегда найдется, над чем поумирать перед премьерой.

В этом спектакле есть также наши любимые элементы — это барабаны, через которые мы делаем падающий снег, листья, бумагу. Они представляют собой некую крутящуюся ёмкость, там можно настроить скорость, с которой оттуда будет сыпаться содержимое.

Ещё здесь были наши любимые керосиновые лампы — наше «коронное блюдо» для Эмиля Борисовича, один из его авторских приёмов — тонкие красивые линии в предметах. Он рисует это всё сам, сначала такую «почеркушечку», мы ее потом отрисовываем в программе AutoCad и делаем большой шаблон и привозим его показать художнику. Эмиль Борисович расстилает и рисует по нему от руки, затем мы с этими правками от руки идем к проектировщикам или к столярам. Вот так мы с ним работаем.

Для этой декорации мы изготовили очень красивую лавку, и с ней нам тоже пришлось помучаться. Вроде бы ничего особенного, но мы ее переделывали наверное раза два, потому что имея вводные, что на нее будут садиться два человека, по факту их было четыре, а это уже совсем другая нагрузка на изделие. Она сыпалась, поскольку была очень тоненькая, в итоге после двух переделок мы нашли, как ее упрочнить.

И наконец, самый классный элемент декорации к этому спектаклю — мёртвый заяц из искусственного меха, но со сцены он выглядит как настоящий. Перед нами стояла задача сделать полностью натуралистичного зайца, которого можно стирать в стиральной машине, потому что его в спектакле мажут малиновым вареньем. Как обычно бывает, этот заяц появился в списке реквизита незадолго до премьеры, и все приличные бутафоры были заняты. Мы сначала долго пытались купить скелет зайца, но скелет непластичный, а нам нужно было, чтобы тушка была обмякшая. И мы обратились к одному художнику-бутафору, которая любит такие неординарные задачи, чтобы она сшила нам этого зайца. С первой попытки заяц получился других размеров, и Капелюш настоял на том, чтобы зайца уменьшить в пропорциях, нехотя после всех эмоций мы этого зайца переделали и сдали буквально за два дня до премьеры. В спектакле у этого зайца роли на 10 минут, а рождался он в муках и поисках.