Режиссер: Тимофей Кулябин
Художник: Олег Головко
Художник по свету: Александр Рязанцев
Художник по костюмам: Мария Перхун
Драматург проекта: Роман Должанский
Дизайнер по контенту: Варвара Тимофеева

Декорации для спектакля выполнены мастерской «Сценические решения»:
Куратор проекта, технолог: Карина Федосеева
Конструктор:
Слесарный цех: Максим Кузнецов
Столярный цех: Илья Гайворонский
Бутафорский цех: Влад Балаклейский
Электробутафорский цех: Дмитрий Леонтьев
3D-печать: Никита Нестеров

Пьеса Генриха фон Клейста «Разбитый кувшин» вошла в золотой фонд немецкого театра. В голландскую деревушку конца XVIII века приезжает почти гоголевский ревизор Вальтер, и судье Адаму приходится разбирать дело, главным виновником которого является он сам. В роли ревизора выступает Ингеборга Дапкунайте.

Такой перевёртыш, по словам Тимофея Кулябина, имеет особый смысл: «Действие нашего спектакля происходит в маленьком европейском городке в настоящем, нет, скорее даже в будущем времени. Сейчас в Северной Европе, в частности в Голландии, существует такое понятие, как средний пол. И это вполне себе узаконено. Человек, не чувствующий себя ни мужчиной, ни женщиной, может даже получить паспорт с особой отметкой в графе «пол». Это характерный знак современной, крайне толерантной и уже разрушающей саму себя Европы. И вот такой «продвинутый» представитель из Брюсселя, крупный чиновник, приезжает в маленький городок, чтобы посмотреть, как вершится правосудие».

Источник

Работа по проекту началась с эскиза и технического задания к нему от художника. Тогда мы еще не были знакомы с Олегом Головко. Он поделился с нами, какую атмосферу хочет создать в павильоне суда, — основной декорации на сцене — старую потрёпанную Голландию и нечто похожее на наши суды с присутствующей грязью и неопрятностью.

«Действие происходит в недалеком будущем. Спустя, скажем, 3-4 года. И в несколько иронически выдуманной действительности. То есть мы придумываем такой распавшийся Евросоюз, который одолели всяческие кризисы — и экономический, и энергетический, и социальный. Он находится в стадии распада, в стадии разложения. Это такое новое средневековье», — так определяли создатели спектакля.

Малоизвестная для нашей страны пьеса Генриха фон Клейста полна пластов и подтекстов. Во-первых, это сам кувшин, который разбил молодой девушке ушлый судья-насильник. Кувшин буквально становится воплощением чести молодой героини.

Наша работа началась с этого самого кувшина. По эскизу художника его нужно было сделать разбитым и нестандартного размера. Мы думали либо пригласить скульптора выполнить сложный рельеф кувшина вручную и потом отлить его из пластика, либо найти реальный прототип.

После трёхдневного забега по антикварным магазинам мы нашли подходящий кувшин, только он оказался вдвое меньше, чем нужно. Пришлось его увеличивать. Мы отсканировали его на 3D-сканере, виртуальную модель подогнали по размеру и напечатали на 3D-принтере. Так в три шага получили проработанное изделие.

Ещё на стадии модели художник попросил разбить кувшин, чтобы напечатать его уже с трещинами. Так как цвет пластика обычно либо чёрный, либо белый, то нам предстояло его еще и покрасить. В итоге наши бутафоры сделали отличный фаянсовый кувшин, который устроил художника.

Основная декорация спектакля — это павильон суда высотой 5 м и шириной 13 м. Изначально мы изготовили алюминиевые металлоконструкции, зашили их пластиком, затем полностью собрали павильон в нашем цеху, расставили крепёж, поняли, что всё хорошо собирается. После этого наши бутафоры занялись фактурой павильона под присмотром художника Олега Головко.

Так мы выкрасили плитонитную фактуру стен в один тон и на первой сборке сделали роспись подтёков от крыши и следов зеленеющей плесени. Основные бутафорские работы по росписи были выполнены у нас в мастерских, и затем уже на первом монтаже в Москве наши бутафоры отработали целую ночь, расписывая под руководством художника полноценно собранный павильон.

Самым сложным на проекте оказался потолок — он подвешен под углом. И в первую нашу сборку он у нас не собрался. Вышло так, что мы сварили его без зазоров. То есть все детали нормальные, но именно там, где мы соединяем их шпильками, вышло ниже или выше на миллиметр и у нас ничего не сошлось. Тогда буквально за один день наши ребята переварили весь крепеж потолка.

Еще был смешной момент с потолком, который вспоминает Карина Федосеева, технолог и куратор проекта:

«Первый раз декорация собиралась ещё в прошлом году, а в этом году мы собирали её повторно после большого перерыва. Я вышла на сцену, вижу детали от потолка и не понимаю, в чём дело — как будто они пролежали в сыром помещении всё это время и стали подгнивать.

Подхожу к главному монтировщику театра и говорю, что с декорацией что-то не так, возможно она начала гнить. Испугались, вызвали уборщицу, та пришла с тряпкой и начала отмывать следы гнили на белых балках потолка. Выдыхаем, смотрим, следы отмываются и плесень не успела въесться глубоко.

И тут меня осенило! Уточняю у бутафоров, расписан ли был потолок или он все-таки гниёт, а мне в ответ: да вы что, это же наша художественная роспись! Как вы посмели ее отмывать! Мы тут же всё прекратили и отпустили уборщицу. Вот так мы чуть не сделали из старого потолка, снова новый».

Декорация спектакля «Разбитый кувшин» получилась объёмной и многоплановой. Она начинается с суперзанавеса, на котором изображена карта Голландии. Мы напечатали его на баннерном полотне, где-то специально порвали и подклеили, чтобы он выглядел в единой потрёпанной стилистике спектакля. После того, как суперзанавес поднимается, зритель видит павильон суда с потолком, стенами, окном и боковой дверью с туалетом и раковиной.

За павильоном открывается ещё один план декораций метра два в глубину — пространство-имитация улицы с лавочками и велосипедами, которое огораживает бетонная стена. Зрителю оно видно только через стекло павильона. На полу мы сделали выстилку под асфальт, поставили забор и за ним бетонную стену. По ходу спектакля туда пустили настоящих куриц. На этой улице живёт город, жизнь течёт, люди идут на работу и тут же гуляют куры.

Изначально художник предполагал, что вместо стены будет живая изгородь. Каркас этой изгороди мы запенили, придав ей объём и волнистость, сверху закрыли марлей и художественно расписали с имитацией веток заснеженной туи. Но после первой репетиции художник изменил концепцию и было решено переделать изгородь в гигантскую бетонную стену. В основе стены — материал плитонит. Он даёт и цвет, и фактуру. А дальше наши бутафоры подписали её с помощью разбавленной краски в жуке.

Конечно, бывает обидно и грустно, когда случаются такие масштабные переделки. Это и лишние хлопоты, особенно когда проект географически Москва-Петербург со всеми вытекающими логистическими моментами. Но всё же в этом нет ничего страшного, потому что мы понимаем, что это творческий процесс. Если в конечном итоге новое решение сделает спектакль лучше, то здорово. А мы здесь для того, чтобы сделать лучше, а не расстраиваться по этому поводу.

В этом проекте нам повезло, что театр идёт навстречу и это было взаимное очень удачное сотрудничество. Художник понял, что решение не подходит, театр согласился его исправить и мы исправили.

Из такого нетеатрального, с чем не каждый день сталкиваешься в производстве декораций, в этом проекте была выстилка павильона.

Художник Олег Головко попросил использовать для этого паркетную доску определенного оттенка. Такой готовой доски в продаже не нашлось. Нас не устаивал цвет готового паркета, к тому же он продался уже покрытым лаком, а нам нужно было добиться другого тона. Поэтому решили купить паркет и каждую досочку провести через торцовку — снять верхний слой лака 1-2 мм, чтобы потом бутафоры могли покрасить её морилкой в нужный тон, который выбрал художник.

Предварительно мы подготовили чертежи с разбивкой, чтобы при изготовлении наши столяры смогли сделать красивый рисунок укладки паркета, когда он собирается в единую плоскость. Затем приклеили паркетную доску на листы фанеры — всего около 30 щитов, покрывающих 11х5 м выстилки.

Ещё стоит упомянуть про остекление задней стенки павильона. В одном месте там по задумке художника стекло намеренно разбито. Мы сначала вырезали на фрезере разбивку трещины стекла после удара предмета. Но после первой репетиции художник попросил нас прикрепить туда кусочек фанеры, как будто за окном холодно и этой фанерой законопатили дырку в разбитом окне. Так и сделали.

Интерьер павильона суда в спектакле в какой-то степени фантазийный, но при этом наполнен реальными предметами, которые нам нужно было сделать в хорошем мебельном качестве, без саморезов и шпаклёвки, чтобы их можно было рассматривать вблизи. Они получились не совсем театральные, а скорее интерьерные.

Как правило, выбор материала идёт от художника. Олег Головко, автор сценографии этого спектакля, — очень опытный художник, хорошо понимает, как работают театральные технологии, как можно использовать тот или иной материал, и всегда чётко знает, что ему нужно.

В этом проекте выбор материалов был довольно специфическим для театральной декорации — в определенной стилистике с активным использованием фактуры дуба. Так, чтобы сделать потолок, мы спроектировали каркас, зашили его обычной берёзовой фанерой, а сверху на гвозди и клей крепили шпонированную 4 мм слоем дуба фанеру. Таким образом, у нас получились аккуратные интерьерные детали потолка из хорошего дерева, а не просто из фанеры, как это часто бывает в проектах, где нас просят удешевить материалы.

В этой же технике была выполнена стенка павильона с вырезанной картой Голландии. Эту же шпонированную фанеру мы использовали в изготовлении судейского стола и других элементов интерьера.

Стулья в павильоне сделаны настоящие мебельные из дуба. А со стойкой ответчика в суде вышла история. Мы сделали её в точности по эскизу художника, но после первой репетиции она приехала к нам не переделку. За ней не просто стоит актер и опирается на нее руками, как это обычно бывает в суде, а по ходу действия артисты прыгают на нее и даже пытаются её сломать. Эта стойка стала полноценным игровым элементом, который мы укрепили и усилили.