Драматург, художник-постановщик: Резо Габриадзе
Ассистент художника-постановщика: Юрий Сучков
Режиссер: Андрей Калинин
Художник по свету: Игорь Фомин
Выпускающий продюсер Александринского театра: Антонина Дзоценидзе
Технолог Александринского театра: Анна Коломейцева

Декорации и реквизит для спектакля выполнены мастерской «Сценические решения»:
Куратор проекта: Надежда Абрамова
Жесткие декорации, реквизит: Карина Федосеева
Мягкие декорации: Екатерина Кочурова
Слесарный цех: Максим Кузнецов
Столярный цех: Денис Аксёнов
Бутафорский цех: Анна Гагарина
Электробутафорский цех: Дмитрий Леонтьев

Когда-то Габриадзе переложил на грузинскую почву «Наш городок» Т. Уайлдера, а М. Туманишвили поставил по этой пьесе в Театре-студии киноактёра спектакль, напитанный воздухом тбилисских двориков, дыханием тёплой жизни, которая не кончается даже со смертью и продолжается на том свете. Что теперь с этой жизнью? В своей новой пьесе «Какая грусть, конец аллеи…» Р. Габриадзе снова возвращается на «маленькое кладбище империи» (так называлась одна его книга) и уже никуда не отлучается. Жизнь на кладбище, куда приходит освобождённая из лагеря главная героиня — актриса Мэри — и составляет сюжет и драматический ход пьесы.

Резо Габриадзе написал пьесу «Какая грусть, конец аллеи…» в 90-х годах, по которой был выпущен спектакль в Лозтше (премьера — 9 марта 1993 года). В 2018 году по обновленной редакции пьесы режиссер Андрей Калинин решил поставить одноименный спектакль в Александринском театре, а художником-постановщиком выступил сам автор пьесы.

Хотя Резо Габриадзе живет и работает в Грузии, с ним в паре работает ассистент – куратор Юрий Сучков. Приезжая регулярно в Грузию и беседуя с Резо, Юрий создал макет художественного оформления спектакля, используя стилистику театра марионеток Резо Габриадзе в Тбилиси. Это кукольный театр, сделанный по очень простым технологиям: тряпочки, верёвочки, краски – всё такое рукодельное, живописное, с аппликациями и наивными мотивами.

В начале сентября Юрий пришел к нам с готовым макетом: на нем была представлена метафорическая дорога жизни, уходящая вдаль и представляющая собой старое кладбище с надгробными памятниками и могильными решетками, от которых веет грустью и запустением. Пространство сцены организованно живописным мягким порталом, кулисами, падугами и черным задником – звёздное небо из черного бархата.

В процессе создания декораций мы вчитывались в пьесу, проникались художником, его авторским видением. Это было особенно важно на начальном этапе, когда мы готовили образцы. Постепенно погружаясь в сценарий, появлялось понимание, что от нас ожидается на материальном уровне – было важно соблюсти стилистику кукольного театра Резо Габриадзе в Тбилиси и авторский почерк его основателя.

Помимо готового макета в работе мы опирались на изображения из книг Резо Габриадзе, его фотографии, живопись и скульптуры. Все объекты создавались по рисункам художника, мы распечатывали большие шаблоны, Юрий правил их собственноручно, и наши слесари создавали по ним металлические элементы, выжигали металл, сваривали и сгибали стальной пруток; бутафоры создавали фактуры: разрушенные облупившиеся и состаренные под камень мрамор, штукатурку, могильные надгробия для кладбищенской дороги.

Основное место действия спектакля – дорога, уходящая вдаль, которая представляет собой пандусный станок трапециевидной формы, расположенный под углом в перспективу. Вдоль дороги стоят различные скульптурные объекты – могильные памятники. У каждого памятника есть решётки, где-то проржавевшие, обросшие цветами и растениями, выполненными в виде аппликаций из разных ситцевых тряпочек, марли, окрашенных вручную в цветовой гамме спектакля.

Все объекты, установленные на станке, съёмные – с ними взаимодействуют актеры в спектакле: вносят, выносят и переставляют их. Станок в начале действия полностью заставлен предметами, а в конце спектакля все решетки и надгробия убираются и выстилается специальное покрытие в ширину пандусного станка с дорожной разметкой проезжей части. На эту дорогу выходит актриса с чемоданом, имитирующем уезжающий вдаль автомобиль с габаритными огнями фар.

Надо сказать, что Новая сцена Александринского театра – это открытая площадка, а мы с помощью декораций создаем образ маленького камерного рукотворного театра с занавесом и кулисами. Для этого по габаритным чертежам технолога театра мы произвели все расчеты и чертежи декораций.

Мы особенно гордимся в этом спектакле силовой системой подвесов – ферменной конструкцией для подвеса декораций. Это большой объем работы, который не виден зрителю. Система подвесов представляет собой конструкцию из металлических ферм 8х6 метров с пролётом на 6 метров. Технические возможности Новой сцены Александринского театра предполагают только точечные подъёмы для подвесов, и для того, чтобы разместить такое большое количество навесных декораций (порядка 12 позиций), требовались штанкеты. Для этого мы изготовили специальную конструкцию со штанкетами и повесили её на точки. У нас ушел месяц только на то, чтобы рассчитать оптимальный вес этой конструкции и всех декораций, которые будут на ней висеть, чтобы попасть в весовые характеристики лебедок театра. Мы рассчитывали разные варианты сечения труб, допустимые прогибы, миллион раз их переделывали в поиске оптимального решения.

В систему подвесов мы также вмонтировали две раздвижные дороги, по которой ездит бархатный занавес и тюль с аппликацией. Создание этой конструкции-потолка было по-настоящему сложной технической задачей, с которой мы справились. Все остальное – это кропотливая плотная работа с художником, его ассистентом и театром.

Для спектакля также было создано большое количество мягких декораций: падуги, кулисы, мягкий портал. Все они сшиты из черного бархата и расписаны вручную нашим художником под руководством Юрия Сучкова, носителя идей и образов Резо Габриадзе, у нас в мастерских. В этом спектакле ассистент художника был максимально погружен в создание декораций, и многие мягкие декорации Юрий сам расписал вручную.

Планы, падуги, кулисы и портал мы перекрывали марлей. В процессе этой работы оказалось, что существует порядка десяти сортов марли, мы их закупали на разных складах и экспериментировали с ними: красили их вручную в разные тона, высушивали и примеряли, как из разных сортов марли можно создавать различные фактуры. Нам нужны были особенные марлевые нити, которые можно раздвигать, передвигать, создавать складки, наслоения, чтобы мягкая декорация приобрела фактурный объём.

Кроме того, в состав мягких декораций вошел красный бархатный занавес. Изначально когда зритель входит в зал с классической рассадкой, он видит созданный нами мягкий сценический портал с занавесом из состаренного, «пожившего» бархата советского алого цвета на раздвижной дороге. Мы взяли готовый красный бархат, который оказался не совсем подходящего оттенка, и нам пришлось его выкрасить в специальной театральной красилке, затем мы добирали ещё оттенки вручную. Получилась своеобразная живопись, хотя с виду может показаться, что это обычный бархатный задник.

Занавес раздвигается, и перед зрителем предстает сценическое пространство, которое образуется кулисами, вдоль них стоят маленькие домики с подсветкой и дорожные столбы. Один из столбов поворотный, у него работает рупор, который управляется с помощью радиомикрофона.

Также мы проделали большую работу с сетками. В спектакле задействованы три сетки: первая аппликационная сетка – «цветы», вторая – австрийский занавес, который ездит на кольцах вверх, вниз; и третья – «кипарисы», выполненные в виде аппликаций на сетке. По эскизам мы закупили различные лоскуты бархата и тканей нескольких цветов, что-то выкрашивали и потом выкладывали на сетку и пришивали вручную. Для изготовления сеток «цветы» и австрийского занавеса была выбрана технология печати. Мы сделали множество образцов. Выбрали и заказали у немцев специальную тюль под печать в трехметровых рулонах. Затем мы эту печать обрызгивали водой, убирали заводскую пропитку с сетки – это позволило нам получить более живую мягкую фактуру. Дальше мы работали с аппликациями из прокрашенных кусочков марли, выкладывали их на сетки, подшивали и расписывали их вместе с Юрием Сучковым.

Ещё стоит рассказать, как мы создавали звёздное небо для спектакля. Мы собирали и раскладывали для этого полотно бархата, сделали для этого схему. Наши специалисты из отдела электробутафории спаяли и собрали две гирлянды светодиодов различных разновидностей, выбранных по цвету, яркости и свечению. Затем мы по схеме разложили гирлянды на бархатное полотно, прорезали в нем дырочки под каждый светодиод, вставили их, проклеили и пришили вручную. Сзади это всё закрывалось плотной хлопчатобумажной тканью в качестве подкладки и защиты всех проводов. Получилась такая кропотливая работа.

На звёздном небе в одной из сцен спектакля выезжает большая луна. Для подвеса и выезда луны мы изготовили специальную систему блоков, чтобы отдельно ее поднять и опустить. Это такой особый эффект для сцены, где нет штанкетов, где невозможно убрать объект вверх.

Изначально луна должна была работать то на просвет, то как тень или проекция. Для этого мы закупили очень дорогую ткань трехметровой ширины, чтобы не было швов, негорючую, тянущуюся, супер белого цвета. Затем мы ее частично апплицировали марлей прямо на сцене, чтобы луна не выглядела как новый барабан и приобрела более менее живой вид.

В поисках необходимого реквизита для спектакля мы ездили на блошиные рынки, на Удельную, нашли там, например, большую деревянную консоль, набрали разные старые железяки для оформления сценической дороги. В принципе все объекты для спектакля можно изготовить с помощью театральных технологий, но в случае, когда предметы располагаются на сцене близко к зрителю, для артистов и режиссера очень важно, чтобы они были настоящие. И тогда мы пускаемся на поиски аутентичных предметов реквизита по блошиным рынкам. Если можно приобрести старый чемодан или керосиновые лампы – вещи, отражающие время, – то почему бы их не купить вместо того, чтобы изображать. С другой стороны, мы не можем использовать на сцене настоящее надгробие, мы его изображаем, потому что к нему предъявляется ряд требований: оно должно быть легкое, устойчивое, переносное, со специальной пропиткой и соответствовать еще многим параметрам.

Поэтому у нас в процессе работы было много поисков и закупок мелкого ручного реквизита. Юрий изначально хотел приобрести ткани того времени – советские ситцы – потому что новые ткани выглядят слишком современными. И мы даже нашли магазин, где продаются такие ткани, но оказалось, они стоят безумных денег – именно бабушкины ситцы, старые платья и прочее. И мы нашли решение: закупили много рулонов медицинской марли и красили ее в разные оттенки, а потом собирали из нее цветочки, изготавливали аппликации, разные элементы оформления.

Например, Юрий хотел, что бы домики вдоль кулис были сделаны из разных жестяных советских коробок. Нам не удалось набрать такого количества предметов на «Уделке» для создания всех объектов, и поэтому Юрий рисовал специальные эскизы в стилистике Габриадзе, что-то еще дорисовывал. По ним мы сделали 15 светящихся домиков для спектакля. В дополнение к ним мы сделали домик-шалаш для актрисы, который она выносит на сцену. Юрий также хотел сделать его металлическим, с эффектом ржавых листов. Мы предложили вариант фактуры, не травмирующий, не острый, легкий в переносе, и получился классный объект. Всего по бутафории мы выполнили порядка 25 объектов.

Мы с Александринским театром работаем впервые, и нам было очень комфортно работать прежде всего благодаря штатному технологу театра Анне Коломейцевой, которая была максимально вовлечена в процесс выпуска спектакля и тесно работала с нами, давала указания, отправляла списки с доделками, мы вместе искали решения вплоть до сдачи декораций и реквизита техническим службам театра.

Сначала мы встретились с Юрием и начали искать друг друга, потому что он чувствовал Габриадзе, мы же с художником напрямую не общались. У Габриадзе в процессе создания спектакля было много сомнений, он сам много пробовал и нащупывал, отправлял какие-то фотографии, что-то менял, искал. Мы были в каком-то роде его ассистентами и проводниками в материальный мир – по превращению мыслей и идей в предметы на сцене. И этот процесс занял у нас очень много времени – с начала сентября до конца ноября 2018 года.

В начале сентября нам показали макет и мы начали прорабатывать предварительные идеи, как это может быть воплощено. Мы всегда вместе с художником что-то рисуем, придумываем, хотя ожидается, что он просто должен давать нам какие-то указания и эскизы. Мы сделали все образцы на мягкие на жесткие декорации. На все это у нас ушло 3 месяца (сентябрь, октябрь и ноябрь). Мы искали и понимали друг друга.

Параллельно в производство были запущены работы с железом – это пандусный станок, потолок, дороги и другие технические элементы, которые ожидаются от нас как конструкторов. Мы просчитывали все моменты: пролеты, какие трубы использовать, подбирали материалы. То есть мы уже начали работать, но на тот момент не было сформировано окончательного художественного решения. Мы начинали проходить творческий процесс поисков вместе с художником, его ассистентами, режиссером и техническими службами театра. Понимать, что нужно технически, что нужно художественно и искать пути реализации. В этом спектакле это было вот так – мы все постоянно друг с другом взаимодействовали и у нас продолжались изменения вплоть до выпуска спектакля.

За месяц до сдачи спектакля Резо Габриадзе поменял нам декорацию. Театр сделал выгородку на дежурных декорациях, были сделаны планировки, эскизы, заготовки и со всем этим материалом, наработанным в процессе репетиций, Юрий съездил в Грузию для финального согласования решений, и в этот момент изменились положения декораций на сцене и, соответственно, все размеры «поплыли» из-за этого. Станок располагался изначально по центру от зрителей и уходил по центральной линии вдаль. Потом Резо захотел, чтобы зритель не упирался взглядом в горизонт, чтобы складывалось ощущение продолжающейся дороги, которая в конце концов не видна. Юрий поддержал это желание, и мы совместно с технологом театра нашли оптимальное решение. К этому времени у нас уже был готовый станок, потом появилось новое планировочное решение, и мы все это начали менять.

До этого мы шли более менее в графике, но при неожиданной смене планировочного решения, перешли в режим «мы выкручиваемся», что в принципе, тоже наша работа – уложиться в срок и выполнить все задачи по проекту, потому что день премьеры спектакля никто не перенесёт или отменит.